Приветствую Вас, Гость! Регистрация RSS

Четверг, 28.03.2024
[ Открыть Чат · Закрыть Чат · Главная · Новые сообщения · Участники · Правила форума ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: Karl_Fei-Ong, Данте  
Форум » Творчество » Другое творчество » Лучше не смотрите! ><
Лучше не смотрите! ><
IzayаДата: Понедельник, 10.09.2012, 11:06 | Сообщение # 1
Слышащий Песнь
Группа: Пользователи
Сообщений: 30
Подарки: 5
Репутация: 0
Замечания: 60%
Статус: Offline
Награды:
Если что я НЕВИНОВАТАЯ! >< Предупреждение было.
Название: «Тень на стене»
Автор: Izaya
Фэндом: «Сердца Пандоры»
Персонажи: Лео
Рейтинг: G
Жанр: Ангст.
Статус: закончен.
Предупреждение: —
Дисклаймер: все права принадлежат авторам манги «Сердца Пандоры» (именно манги, аниме не причём).
Саммари: это мой самый первый фанфик… особой ностальгии по нему у меня нет. Он ужасен =___=

Тень на стене


Тик-так, тик-так, тик-так... Маятник исполняет танец вечности. Время бежит, нет, тает, как хлопья раннего октябрьского снега за окном. Трепет язычка свечки на полке. Этот кукловод заставляет плясать предметы тенями на стене. Обыденные вещи оживают под дуновением света.
Над столом склонился мальчик лет тринадцати. Тёмные волосы неровными прядями спадают на лицо и плечи. Тонкие губы плотно сжаты, лицо сосредоточенно. Глаза невидимые для окружающих напряжённо уставлены в пожелтевшие страницы тома. Но вскоре выражение лица мальчика меняется. Губы приоткрываются. Из них вырывается учащённое дыхание. Жилки на лице вздрагивают от напряжения. Юноша впивается в книгу и сжимает её до побеления костяшек пальцев, словно боится, что страницы выпорхнут из обложки и отберут у него последнюю радость. Внезапно линия рта вздрагивает и расплывается в радостной улыбке. Артерия на шее восторженно бьётся. А глаза, должно быть, горят и лучатся счастьем. Он сопереживает героям романа, делит с ними плач и смех, добро и зло. Живя в собственном мирке, мальчик бесконечно счастлив и несчастлив одновременно.
Лео осторожно кладёт книгу на стол и аккуратно закрывает её. Поглаживает потрёпанную обложку тонкими белыми пальцами. Судорожно вздохнув, Лео откидывается на спинку стула. На лице его играла вся та же безумная улыбка.
Да это был он, нелюдимый Лео, якобы убивший собственную мать, которую любил, нет, обожал, больше жизни. Он был одинок, страшно одинок. До боли в горле и судороги в ключицах. Иногда ему хотелось выть, метаться по комнате, круша стены и потолок. Он бы разрушал всё, этот чёртов приют, эти дурацкие устои, обычаи, своё прошлое и себя... Никто не знал, что он плачет по ночам, никто не знал, что он любит свет и тени, никто не видел его глаза, никто не знал, что его зовут вовсе не Лео, а Леонардо...
Внезапно мальчик замирает и его лицо устремлено в пустоту. Он что-то видит, к чему-то прислушивается, любя кого-то и ненавидя.
Тик-так. Мальчик встаёт и по скрипучим половицам проходит к двери, прижимает ухо к гладкому дубу. Никого. Лео закрывает дверь на ключ с характерным щелчком. Снова прислоняется к древесине, прикрывая глаза. Проходит минута. Часы стучат, поторапливая, и бьют одиннадцать вечера. От гула Лео приходит в себя и, дослушав бой, отталкивается от двери. Тик-так.
Воспитанник медленно, ступая, словно по лезвиям ножей, подходит к свече на полке. Отодвигает чёлку со лба и с минуту смотрит на трепещущегося мотылька пламени.
Огонь бьётся, судорожно вздрагивает от частого дыхания. Прекрасные, тёмно-фиолетовые глаза расширились от запретного любопытства. В них плясали огненные человечки, казалось, глаза горят, в них пожар. Белая капля воска сползла по стержню, застыв на полпути засохшей смолой. Свеча плавилась, плавилось и пламя, и взгляд и ранний снег на подоконнике.
Внезапно, звонко рассмеявшись, Лео схватил свечу и стал кружиться по комнате под ведомые только ему ритмы. Пол уходил из под ног, оглушительная песня гремела в ушах, всё вокруг вертелось, смешивалось, сплющиваясь в единую массу. Только один огонь оставался неподвижен. Он игриво трепетал, маня.
Внезапно Лео остановился и взглянул на себя в огромное зеркало комода. Перед ним стоял мальчик, совсем другой, нежели днём. При воспитанниках и учителях лицо его леденеет и стальные вырываются фразы, а сейчас кто-то безумный из бездны его глаз глядит на пламя украткой.
Лео кошачьей поступью проходит к столику, кладёт свечу. Замерев, он прислушивается. Тик-так. Ничего лишнего. Осторожно, словно на иглы, садится.
Тени деревьев, врываются в дом, ложатся на стены. А вместе с ними на гладкую поверхность стен призраки книг, занавесок, маятника и тонкой фигуры, замершего мальчика.
Лео поднял руку. Её тень отпечаталась на стене. Согнул один палец, второй, третий... Получился заяц. Лео изогнул ладонь, заяц закивал. Мальчик по-детски улыбнулся, глаза заблестели и зрачки стали шире. Он поднял вторую руку. Через несколько секунд появилась и запечаталась в стене чёрная тень волка. Зверь раскрыл пасть, заяц затрепетал и исчез.
Начался танец, эрудический танец, дразнящий поток рукосплетений. Тени двигались, трепетали на бежевых обоях комнаты. Они жили в своём мире, и Лео внезапно захотелось стать тенью. Вылезти из своей плоти, прыгнуть на стену ночным демоном, заметаться по стенам и броситься вон из комнаты по тёмным лестницам коридора. Но прежде чем сбежать, он проползёт в спальню директрисы, миссис Хааке, и хорошенько ущипнёт этот бездушный мешок жира за пористый нос. Вдоволь насмеявшись над своей проделкой, Лео умчится тёмной птицей в чёрную бездну ночи.
Тени прыгали, играли, метались и оживали, руководимые светом. Весёлыми вереницами пробегали они по ожившим стенам. Их становилось больше, они уже не были маленькими призраками тьмы. Гигантские мастодонты крались по стенам, расширяя пасти. Внезапно Лео круглыми глазами впился в играющий в темноте огонь и остановился. Тени замерли. Огонь поблёскивал, плавя вокруг себя воздух, обжигая светом пространство.
Как зачарованный, Лео смотрел на пламя. Но это уже не была маленькая игривая искорка, огонь угрожающе пожирал кислород, извергая удушающий жар. Лицо мальчика покрылось липкой испариной. Пламя приближалось к его лицу, опаляя ресницы. Глаза заслезились, и в них противно защипало.
Вдруг в глазах помутнело, и Лео на минуту ослеп от яркой вспышки света. Перед глазами расплывались багряные пятна. Грозно и гулко забили часы полночь. Безумно раскачивался маятник.
Раз-два. Огонь пожирает бумаги на столе. Три-четыре. Пламя на занавесках. Пять-шесть. Горящая лестница. Семь-восемь. Запах палёных волос миссис Хааке. Девять-десять. Дом плавится. Одиннадцать-двенадцать. Обвалился потолок.
Мальчик вскрикнул, как раненная птица, и бросился на диван. Из огромных расширенных глаз лились крупные слёзы. Огонь потух, насмешливо трепетнув.
Воцарилась тишина, только ранний октябрьский снег таял за окном, чуть касаясь земли, да стучали в такт Леоному сердцу часы. Белел, как лицо, во тьме циферблат. Маятник исполняет танец вечности. Тик-так, тик-так, тик-так-так.

Добавлено (10.09.2012, 11:06)
---------------------------------------------
Хм... Никто не комментирует мой первый бредятник (всё же вняли предупреждению xD ). Лады, выставляю последнюю ахинею. Самую удачную ^^

Жестокий городской роман
1


Она была мертва. Пепельные от недосыпания веки и блеклые рыжие с лёгкой проседью волосы. У был полуоткрыт рот, и виднелись красивые зубы.

Да, Катерина умерла. Она умерла, умерла, умерла, и мать не права, что она заснула. Да разве так спят? С таким спокойным и безразличным ко всем виду? Сам того не замечая, опускаюсь на колени, теребя пластинку от снотворного.

У неё очень бледное лицо. А на глазах остатки вчерашней потёкшей туши.

─ Да оставь ты, Михаэль, человека! Три дня не спала! ─ выпроваживает меня мать.

Да, пусть спит.



***



Бреду по скользкой мокрой от недавних дождей дороге. Каждую неделю я хожу к одной отвратительной личности ─ Адольфу. Это сынок одной маминой подружки. Мерзкий тип, не только из-за внешности. Эту проволоку на зубах ещё можно терпеть.

Хотя, когда вижу в зубах такую штуку, у меня начинается ощущение, словно мне вилкой скребут эмаль.

От Адольфа воротит и даже не из-за созвездий гнойных прыщей на его лице.

Что-то скользкое и противное сидело у Адольфа внутри. Какая-то гадкая порочность за его скользкими глазами.

Не могу объяснить, но он чужой, чужой и неприятен мне. Надеюсь, вы поймёте это из моего дальнейшего рассказа.

Вдруг я вижу на фоне серого асфальта три блеклых жёлтых комочка. Они сжимались и разжимались, пульсируя. Это были пчёлы. Они умирали, а на их перламутровых крылышках блестела морось. Лапки беспомощно перебирались. Но вот насекомые сморщились и замерли.

Я стоял, в оцепенении глядя на них может пять секунд, а может пять минут

Вдруг я засмеялся, разбрызгав носком ботинка ближайшую лужу. Мне стало до чёртиков хорошо и весело. Весело беспричинно. И немного ненормально. Даже Адольф мне показался очаровательным, вот до чего я дошёл.

Уже не помню, что было потом. Кажется, я побежал к дому этого придурка.

Внезапно меня окликнули. Мне стало почему-то неловко, и в миг я был выведен из себя. Оборачиваюсь… о нет! Бабушка Софи. Ещё одна знакомая матери. Спокойствие. Бровь, не дёргайся! Надо от неё поскорее избавиться…

— Михаэль! Подожди, детка!

Она шумно шаркает ногами по асфальту. Я останавливаюсь.

— Здравствуйте, бабушка Софи.

— Добрый день, милый!

Ненавижу, когда я здороваюсь, а мне доброденькаются! Я им здоровья желаю, а они сообщают,, какой день добренький! А, если я говорю этой Софи «добрый день», она оригинально сокращает приветствие до одного слова «добрый». Бррррр…

— Как мама-то?

— Отлично!

— Как папа?

— Замечательно!

— Как собака Леси?

— Превосходно!

Через некоторое время:

— На могилу к сестре ходил?

— Да.

— Знаешь, что, милый, я поражаюсь твоим сходством с Натали! Ты так похож на маму! Как две капли воды! А на отца ты совсем не похож! Ничего от него у тебя нету!

Вот надо так настроение испортить! Как будто я не догадываюсь, что не его сын! Знаете, бабки бывают такие мерзкие. Особенно, когда специально медленно позади тебя топают, а уходить от них неприлично.

— Знаете, я очень спешу к Адольфу… Было очень приятно с вами поговорить…

Я ускорился.

— А? Ты куда? А?

— К Адольфу!

— А?

— К Адольфу!!!

— Какой замечательный мальчик, этот Адольф! Красавец и умница.

«Красавец»? Меня сейчас стошнит.

— Знаешь, он занял второе место по району по настольному теннису!

— Я, наверное, уже пойду…

— Куда?

— Да, к Адольфу!!!

Я готов был взорваться. Софи торопливо за мной скакала, переваливаясь с бока на бок.

— До свиданья, бабушка Софи.

Я практически бежал.

— Стой, совсем забыла спросить, вам котята не нужны?

— Неее, у нас есть Леси.

— Ну ладно, передай маме, что ты на неё очень похож!

Я скрылся за углом.



***



Господи, этот паинька-недоумок прочёл «Бегущую по волнам» Грина, и сказал, что это настоящий боевик. Я чуть не сдох!

Было уже темно. Сумерки окутывали сознание людей приказом спать, поэтому ходить по городу в такое время — одно удовольствие. Луна улыбалась всеми кратерами, а звёзды с нею по соседству горят, как будто светлячки. Ведь это— Вечное Наследство. Мы по сравнению с ним — щенки.

Вышел я за пределы уснувшего города и проходил мимо миниатюрного, но неопрятного домика той самой Софи.

Да, я помню этот дом…



***



Лампа светила тускло и уныло. Слишком уныло. Всё вокруг было, как на старых фотографиях, в стиле ретро.

— Милочка, конечно, конечно, оставляла. Забыла у меня мамино колечко.

Софи, шаркая ногами, отправлялась к двери.

— Сейчас я тебе его принесу! Дурёха! Чтоб с тобой мать-то сделала… Но, благо, бабка Софии не воровка!

Она обернулась к Катерине, стоящей посреди этой комнаты, похожей на сарай.

— Знаешь что, я пока сбегаю за колечком, ты мне не поможешь козочку зарезать? А? Старая совсем, рука дрожит. Не подведёшь, а?

— Да-да, конечно, — проговорила Катерина дрогнувшим голосом.

— Ну и отличненько!

Она вышла.

В комнате остались только мы вдвоём. У Катерины дрогнуло плечо, укутанное в бежевую шаль.

В углу кто-то дёрнулся и затих. Свеча освещало большое бледное пятно. Катерина, дрожа, подошла к козе с лампой на длинном, изгрызенном крысами проводе.

Свет осветил голову козы. Она лежала связанная. Морда, ноги были обмотаны верёвками. Животное смотрело прямо в серые расширенные глаза Катерины своими горизонтальными зрачками. В блестящей глазнице отражалось, словно переломанное пополам, лицо.

Пальцы коснулись серо-белого уха. Оно дёрнулось, а Катерина чуть ли не отскочила. Каштановая прядь волос легла на побледневшее лицо.

— Катри…

Она с болезненным всхлипом взялась за ручку топора. Древесина была сыра, и на ней выступали засохшие пятна крови.

Глаза козы расширились, и в них дрожало лезвие топора.

— Катри!

Удар.

Голова отделилась от шеи, тоскливо брызнув, фонтанчиком крови. Тело ещё пару раз дёрнулось в агонии и затихло.

Из разреза сочилась алая жидкость. Брызнутая на мёртвый глаз кровь протекла красной слезой, капнув на пол.



***



Фонарь лучился грязно-жёлтым цветом, я аккуратно шагал по вязкой деревенской грязи. Мне это скольжении по глине порядком надоело, и я, чудом перебравшись на обочину, пошёл по мокрой траве.

Внезапно я буквально под собой увидел маленькое светлое пятнышко и отдёрнул ногу.

Мной овладел внезапный страх. Я судорожно сглотнул и выдумал себе нелепую историю. Вообразил, что этот сжавшийся комочек — бомба в тряпице, и мне предстоит обезвредить её. Я явственно услышал тиканье бомбы.

Надо убежать или спасти всех от гибели!

Но вскоре всё же понял, что это очередная ахинея моего воображения, и нагнулся.

Это была вовсе не бомба, это был… котёнок. Он был чистый и пушистый, я сам удивился, как ему это удалось. Рыжий, а глаза, словно стеклянные, как у куклы, голубые. Я его поднял, он не пискнул, в ладони умещался.
Только мой палец стал лизать.

2


Вагоном электрички разрезана реальность. В окошке веселятся фонари. Напротив меня сидит лысый мужчина с большими печальными рыбьими глазами. Он с какой-то тоской по несбывшемуся смотрит на меня мутными стёклами треснутых очков.

Он глядел на меня уже десять минут. Я сторонился его глаз, и всеми своими эмоциями и движениями показывал дискомфорт. Но единственный способ вывести человека из оцепенения ─ сам посмотреть ему в глаза.

Прижимаю к груди дрожащий комочек.



***



Скользкий лёд и белые мухи. Обожаю в новогоднюю ночь куда-нибудь убежать от опьяневшей компании за столом.

Бабки ещё стояли у фонарей, продавая бенгальские огни. Я купил три штуки, и зажёг. Искры шипели, падая в темноту.

Внезапно в свету соседнего фонаря я увидел знакомую фигуру.

Это был Александр. Друг Катерины.

Он нетерпеливо топтался у этого фонаря, явно кого-то ожидая. Мне стало интересно, и я спрятался за угол.

И вдруг в дискотеке снежинок он замечает её. Всё, как будто замерло, и видна только она. Такая вся долгожданная, каких даже в фильмах нет. И перекрестившись насмешливо, явно не веря в богов, сама взяла его под руку.Под ногами скользкий лёд, ну и пусть, что лёд! И вот они плывут в сфере тепла, закрытого для холода.

А я вдруг понял, что Детство уже давно улетело жестокой песней городского подвала.



***



За стеной мяукает реклама телевизора. А котёнок, как я понял, мяукать не умеет, только пищит. Я без толку тыкаю его, чуть ли не до глаз в это несчастное блюдце. Наверное, он ещё пить не умеет.

Что же делать?

Катри отряхнулась и запищала. Я её назвал Катри. Наверное, из-за сестры или мне просто имя нравится… В любом случае она такая же рыжая!

Что же делать, что же делать…

Я нервно шагал по комнате, разбрасывая ногами всякий хлам на полу.

И вдруг… О! У меня, словно у героя карикатур, над головой зажглась лампочка.

Уже через десять минут я вливал в Катри двести миллилитров молока папиным шприцом. Она давилась, но глотала. Я довольно ухмылялся. Конечно, Софи поступила гениально, выбросив молочного котёнка. Злость не слишком глодала меня, я всегда был уверен, что она способна на это.

Взял Катри и улёгся с ней на кровати. Она тут же поудобней пристроилась и начала сосать мою кофту.

Я закрыл глаза и представил, что Катерина рядом.



Позади остались ссоры, сплетни, бетонные джунгли. Мы сидим под ветвями новогодней ёлкой. Это не иллюзия, просто разговор. Тёплая рука в моей руке. В ладони бьётся кровь.

Наш разговор бессмыслен, как и все беседы. Можно же всегда поболтать или просто ссориться.

Можно мечтать о Конго или о коте размером больше всех Америк, можно стеклянные шарики собрать и выбросить в окно.

Давай-ка скажем Земле, нашей несчастной планете: «Спящая красавица, мы в ответе за тебя. Поспи ещё чуток!»



А если бы вы были пилотом, хотели бы пролететь под Триумфальной Аркой?



***



Я сочиняю роман. Знаете, у всех такое в детстве бывает. Мы берём толстую тетрадь, клеем на неё какие-то наклейки, что-то рисуем на обложке. А потом большими буквами пишем «Роман». Мы полностью уверены, что его завершим, испишем не одну тетрадь… а запись ведётся всего-то до второй страницы.

Вот и сейчас:

«Над берегами Конго — тень. В моей квартире — белый снег, на батареях, на ковре и на обоях. В окне раскинулся проспект, идёт Ничтожный Человек, ему не снятся сны о прериях, ковбоях. Он, спотыкаясь, входит в дом, а в доме ждут его друзья, беседа, где никто друг друга не услышит.

Прощай, Ничтожный Человек. Тебе завидовать нельзя, ведь ты под крышей, а я уже над крышей…»



О! Умри, мой чёртов роман, сотни самолётиков страниц. Выброшу всё оставшееся о тебе, Катерина, в раскрытое окно! Пусть Жестокий Город знает, что мне сегодня всё равно.

Мне всё равно!



***



Человечество стремилось к смерти, печалило столетья, несущие упадок на крыле. А счастье вдруг застыло, как оборванный на полувздохе смех.

Как злобный фантом истерзанной души, появился третий, а третьему не место на земле! Чиркнул охотничий ножик, и враг уже в крови во имя символической любви!

На суде Катерина рыдала, а мать всё вопила: «Я думала, что ты интеллигент!». А она всё плакала опять, без надежды на спасенье.

Нас ждёт Разлука, а Разлука только миг, миг перед Вечным Воскресеньем.



***



Жизнь прожить — не хватит злости. И снотворное в стакане.

И безмятежно, эгоистично спит Любовь на чердаке.

А если ты не найдёшь в себе силы её пробудить, то станешь зверушкой с пластмассовыми глазами! И умрёшь от непониманья, в одиночестве! В своей норе!



***



—А мне вчера мама сказала, что ты, Ааах… Михаэль, неделю назад нашёл котёнка неподалёку, — он говорил, задыхаясь, отдыхиваясь, картавя слова.

— Да, Адольф.

Мне жутко хотелось отсюда быстрее уйти, и я с неприличной заинтересованностью следил за минутной стрелкой.

— А как он?

— Нормально, молоко научился сам пить. Он вообще всё уже ест кроме сырого мяса.

— Аааах…

У него по-моему проблемы с речью.

— Аааах… А мы его видели… Он сидел на помойке. И пищал на всю улицу… ааах…

Я насторожился и повернул к нему голову.

— Мы ему с мамочкой принесли молоко, но он не мог пить… ааа… Когда мы уходили, он за нами бежал, плача… мне было очень его жалко… Хаах… А с мордочки у него капало молочко, и лапки были в нём… Аххх… Мне было тааак его жаль…

Ожесточение, сердце растёт, подобно снежному кому. Я был быстро выведен из себя.

— Что же вы домой его-то не взяли? — сказал я голосом потревоженного вулкана.

Он повернулся ко мне и проговорил:

— Аааах… ну ты же знаешь, у меня аллергия… А ещё у него а спинке было нехорошее грязное пятнышко… Мы подумали…

Ну, тут я действительно был взбешён. По такой бытовой жесткости и так взбеситься. Сам себе удивляюсь.

— Сволочь! Сукин сын!

Я вскочил на диван, взял его за грудки и стал трясти.

— Мрааааазь!!!

Он смотрел нами своими широко раскрытыми рыбьими глазами.

— Подонки! Не могли бы в сарае его кормить?! Обыватели! Вы же его убили бы, если не я! Убийца!!!

Я дал ему увесистую пощёчину. Адольф раскрыл рот. Эта железяка раскорябала ему там всё, зубы были в крови.



***



Меня серьёзно отстегали ремнём, да так, что уже вечер, а жжёт. Я перевернулся на живот.

Но мне было так весело! Просто отлично! Какое-то странное чувство охватило меня. Мне было так же хорошо, как когда я увидел тех мёртвых пчёл на мёрзлом асфальте!

На подушке лежит существо. И поёт оно лучше любой рок-звезды! У меня есть лампа, значит я Алладин! И руки разлуки больше не обнимут меня!

Ведь Прошлого нет, нет, нет! Прошлого НЕТ! Прошлого нет, мой ослепительный свет. Есть Настоящее, пусть леденящее, и мелодическим звоном звенящее, и ночная прохлада над Бездной. Прошлого нет!


Я нЯфФфА!!!!!!11111!!1)))))0000)))) АдЫн))))000)))
 
LadyDraculaДата: Понедельник, 10.09.2012, 15:39 | Сообщение # 2
Верный рыцарь его Величества
Группа: Администраторы
Сообщений: 1252
Подарки: 69
Репутация: 26
Статус: Offline
Награды:
Администрация За 500 сообщений на форуме За 1000 сообщений на форуме
Оу ... Много букафф .... very_shocked

Можно я прочту позже, дел выше крыши cry3 *зарылась в клавиатуру dead ... ибо на работе много работы cry3 ... Каламбур, но малоприятный depressed depressed *
 
IzayаДата: Понедельник, 24.09.2012, 10:49 | Сообщение # 3
Слышащий Песнь
Группа: Пользователи
Сообщений: 30
Подарки: 5
Репутация: 0
Замечания: 60%
Статус: Offline
Награды:
LadyDracula, это ещё не всё! xD У меня их всего семь штук! xD Намечается восьмой!

Добавлено (10.09.2012, 16:23)
---------------------------------------------
... так что, крепитесь xD

Добавлено (24.09.2012, 10:49)
---------------------------------------------
Если есть всё же суицидники, но у них мало времени, читайте "Жестокий городской романс". Он самый сильный в своём ничтожестве xD


Я нЯфФфА!!!!!!11111!!1)))))0000)))) АдЫн))))000)))
 
Форум » Творчество » Другое творчество » Лучше не смотрите! ><
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск: